Статьи о переводах
  VVysotsky translated
◀ To beginning

 
Социальный и культурный аспект творчества Владимира Высоцкого.
Материалы международной научной конференции   (Белосток, 2001)
Социальная функция носителей конкретного иностранного языка
в песнях Владимира Высоцкого и её перевод

Произведения, затрагивающие актуальные социальные проблемы, понятны определённому кругу читателей, так как они обращаются к конкретным явлениям общественной жизни, неизвестным большинству. Примером может служить перенос произведения в другую действительность, и таким образом он оказывается доступным остальным читателям. Новый адресат располагает иной точкой зрения по отношению к виртуальному читателю. Текст начинает функционировать в другом культурном коде. Говоря иными словами, человеческие переживания непереводимы. С.Баранчак, исследуя данную проблему, приводит в поддержку этого высказывания две строчки из стихотворения Эвы Липской "К Марианне Бютрих": "Мёртвый глаз в защитных очках / в шесть утра...", которые комментирует таким образом: "глаза, например, американского читателя едва... скользнут по этой фразе... Читателя же польского (российского, чешского, румынского) этот образ затронет, потому что его смысл - несравнимо конкретный". Страх представляет собой "общий семантический знаменатель", но в случае с американским читателем это будет страх беспечный, даже в какой-то степени абстрактный страх "любителя фильмов-ужасов", в то время как польский читатель ощутит унизительный, действительный страх гражданина полицейского государства.

Приведённые две строчки не составили бы проблемы для переводчика, но замена культурного кода свидетельствует об их разном восприятии в различных обществах. Проблема восприятия усложняется в случае присоединения элементов чужой, незнакомой конкретности, когда, по Р.Левицкому, - текст связан с незнакомой страной. Левицкий в своей работе "Чужое при переводе" употребляет этот термин главным образом в отношении элементов, появляющихся при переводе и отброшенных в качестве чужих читателем, принадлежащим к иному культурному кругу, в настоящей работе конкретное чужое наблюдается как в оригинале, так и в переводе. Интересующим нас вопросом является социальная функция элементов конкретного чужого в песне "Нет меня..." Владимира Высоцкого в переводе Михала Б.Ягелло и перевод данных элементов. Наши рассуждения мы сконцентрируем на собственных именах, главным образом личных, топонимических и аббревиатуре. Принимая во внимание тот факт, что определенные элементы оригинального текста отличаются специфической особенностью введения определённых ассоциаций с данной страной, культурой и языком, возникает вопрос о том, возможно ли сохранение функций этих элементов в переводе такого особого вида произведения, как песня.

Стоит помнить о сложностях, связанных с достижением состояния, названного Г.Стейнером "прозрачностью", потому что историко-географическая близость усложняет герменевтическое "вторжение переводчика". Пониманию сопутствует сбор предпосылок и предположений, разъясняющих текст, как и сгущение его, насыщение значениями настолько, что он становится туманным, непонятным. Конденсация значений, содержащихся в чужеродных носителях, подвергается, таким образом, напряжению с точки зрения традиции культурных контактов. Каждый интерпретированный чужеродный носитель с точки зрения поляка является реинтерпретированным, т.е. отобранным таким образом, чтобы его смог понять русский.

Реинтерпретация, на наш взгляд, является системой связей и общих убеждений, касающихся этого культурного круга. Это является очень важным, потому как носители чужого в тексте оригинала определяют экспрессивность. Это важно и потому, что информация о конотативном характере содержится на иллюзорной с точки зрения информации денотативной позиции. Проблемой становится соблюдение постулата равнозначности воздействия текста оригинала и перевода, заключающегося в социальном аспекте. Экзотика Елисейских полей не кажется сейчас чем-то недостижимым для нынешних жителей стран бывшего восточного лагеря, покупка "Рено" - почти будничное событие для людей, т.н. (новых русских". Предшествующие знания позволяют польскому читателю реинтегрировать носитель и тем самым активизировать его функции. В некоторых своих песнях В.Высоцкий противопоставлял две действительности: одну - "собственную, близкую, хорошо знакомую" - для виртуального читателя, а другую - "чужую, далёкую, экзотическую и недостижимую" - оставляя простор для создания ассоциаций. Песня "Прыжок в длину" содержит едва ли один элемент чужой конкретности в строке: "Одним прыжком ты перепрыгнул США!". Виртуальный читатель как современник автора знает, что Америка - это страна капиталистов, социальной несправедливости и эксплуатации рабочего класса. Такой стереотип Америки изображен в поэзии В.Маяковского в 20-е годы, а в польской литературе - в 50-е годы. Восприятие Америки как символа Запада, испорченного и разлагающегося, является ключом к пониманию метафоры только с точки зрения читателя, знающего самого Высоцкого как человека. Читатель, знающий тот портрет Америки, а также замысел автора, правильно прочитает произведение Высоцкого.

Появление конкретных чужих носителей требуют от читателя ограниченной бикультурности и даже поликультурности. Адресат "Песни" должен не только знать, кто такой Джеймс Бонд, Марчелло Мастрояни и Супермен, но и кто такие Берия и Мамыкин. Российские реалии, выраженные в словах Госфильмофонд, Шереметьево, ТУ-102, Псков, МХАТ, функционируют наряду с западными, такими как Плац Пигаль, Голливуд, Нью-Йорк, Чикаго. В польском переводе появляются элементы польской культуры и отечественные реалии, для которых чуждость является определённого рода культурным фильтром. Удачно подобранный переводчиком термин на родном языке, например, в песне о Бонде, когда тот просит служащего отеля позвонить по телефону и получает такой знакомый большинству читателей ответ: "Позвоните сами с почты!". Таких примеров можно привести множество, хотя бы использование названия "дом культуры" или выражение "подрывная работа". Кажется, что с целью сохранения эффекта воздействия песен польский переводчик ввёл большое количество иностранных, англо-американских элементов. Польский перевод "Агента 007" содержит усиления в виде аббревиатур ФБР и ЦРУ, вызывающих у польских читателей прочные и конкретные ассоциации. Аббревиатура ЦРУ появляется и в переводе песни "Ходят слухи".

Имя Бонда появляется в польском переводе десятки раз, в то время как в оригинале едва ли дважды. Переводчик приводит иностранные термины в оригинальном написании, т.е. по-английски. Высоцкий же пользовался транскрипцией. Точно так было и в случае с песней "Нет меня...": в польском переводе французские названия имели оригинальное написание. Как видно, концентрация чужих носителей в переводе значительно больше, чем в тексте оригинала.

Польский читатель имеет дело с двумя чужими действительностями: советской и западной. Житель бывшего СССР без труда расшифрует сокращение ГУМ или МХАТ, в то время как польскому читателю значение этих аббревиатур незнакомо. Если принять во внимание факт, что виртуальный читатель понимает чужие носители в песнях Высоцкого как распознаватели "нашего" и "чужого", то польский читатель сталкивается с очень сложной ситуацией. Он одновременно видит "чужое", т.е. советское "чужое", а также "наше", т.е. польское. Восприятие песни составляет совпадение всех этих трёх совместно действующих плоскостей.

Социальная функция чужих носителей состоит в вызове у читателя определённых возможностей к прогнозированию. Перевод аббревиатуры, единственное правильное решение переводчика, приводит к появлению потенциально чужого носителя. В польском переводе песен появляется относительно новый элемент - чужое, не проектированное создателем, созданное появлением собственных советских имен и названий советских реалий. Подводя итоги, можно сказать, что потенциальных носителей конкретного чужого в переводах наблюдается значительно большее количество, чем в тексте оригинала. Этот факт объясняет и наличие большого числа англицизмов и американизмов, чьё нагромождение должно отвлечь внимание читателя от носителей, связанных с самой родиной Высоцкого. Благодаря этому приёму социальная функция носителей конкретного чужого вырисовывается крайне отчётливо.

Проблемой, неразрывно связанной с переводом данной литературы, является её предопределенность внелитературной действительностью, поэтому сложно сохранить вышеназванную функцию в изменившихся под влиянием времени условиях. Идеологически-социальная нацеленность произведений этого типа свидетельствует об их ограниченной универсальности. Изменение читательских контекстов влияет на условия перевода этого типа литературы. Социальную функцию носителя чужого в творчестве Высоцкого сложно сохранить в переводе с точки зрения на необычайную её актуальность непосредственно в момент написания. Рено, Би-Би-Си или ЦРУ не привлекут внимания сегодняшнего польского читателя. Ещё более экзотично звучат сокращения МХАТ и ГУМ. Речь идёт о смещении акцентов. Нью-Йорк, хот-доги и Джеймс Бонд с наплывом англо-американизмов стали обычным, будничным явлением. Ограниченное изучение русского языка в школах, а также ограниченный доступ к российской прессе оказывают влияние на интенсификацию процесса восприятия выражений, связанных с культурой и историей России (рубаха, ЧК и т.д.), как чужих, а, следовательно, вызывающих определённые стандартные ассоциации. Читатель, запрограммированный Высоцким, настроен на определённый уровень знаний и определённую компетентность, позволяющие ему понять, почему Джеймс Бонд жил "...в этих их Соединенных Штатах с мерзкой и чужой нам идеологией" (дословный перевод с польского. - Е.Р.). Сохранение равнозначности требует определённого вида "оснащения" читателя минимумом чужой компетенции. В определённой степени это достигается в ходе восприятия текстов песен. Адресат перевода видит противопоставление: "чужое" - "своё", - построенное на принципе контраста: оборванец и неряха-супермен, радушный приём в Нью-Йорке - холодный приём на аэродроме в России, но то, что является "своим" для виртуального читателя, становится чужим и вызывает у читающего перевод ряд ассоциаций, связанных непосредственно с Россией. В восприятии перевода возникают таким образом определённые, новые ссылки, в то время, как исчезают некоторые, принадлежащие самому автору произведения. Это происходит потому, что культурный слой, закодированный в межисследовательских связях и коннотациях, воздвигает барьер, преодолеть который призван, прежде всего, переводчик, а затем и новый читатель.

Г.Штейнер полагает, что в случае соседских культур чужое в оригинале "остается профильтрованным в целевой культуре путем определённого запаса знаний...". М.Кшиштофяк приходит к выводу о том, что близость культур не гарантирует абсолютной переводимости.

Это утверждение следует признать, бесспорно, справедливым. Особенно по отношению к песням Высоцкого, чьей доминирующей целью была актуальность. Художник создавал произведения для исполнения именно "сегодня", а не "когда-то потом", как пишет Р.Рождественский, "потому что он сам их сочинял, сам режиссировал и сам исполнял". Песни перерастали фильмы и спектакли, для которых они были написаны, примером чего может послужить "Вертикаль".

Чужое, спроецированное В.Высоцким, наполнено определённой функцией восприятия виртуальным читателем. Носители конкретного чужого выполняют существенную социальную роль, потому что посредством обращения к стандартным ассоциациям создают мир, находящийся в референциальном отношении к тогдашним историко-политическим реалиям. Сохранение их в переводе, позволяющее передать смысл, требует ввести читателя в атмосферу чужой действительности, близкой Высоцкому, потому что это является важнейшим условием понимания его произведений. Стоит подчеркнуть, что категория чужого активизирована с помощью собственных русских, а не только западных названий. Носителям конкретного чужого присуща социальная функция, но она абсолютно другая, чем спроектировал ее Высоцкий.

Литература:
 
1. Р.Левицкий. Чужое в выборе перевода. - Люблин, 2000. - С.112.
2. С.Баранчак. Таблица Макондо. Восемнадцать проб объяснения зачем и почему пишут. - Лондон, 1990. - С.214-215.
3. Все цитаты приведены из: В. Высоцкий. Нет меня... Пер. М.Б. Ягелло, подбор текстов и ред. А. Завистовской. - Треутлер, Варшава, 1991.
4. Г.Штейнер. По башне Бабеля. Проблемы языка и перевода. Пер. О. и В. Кубинсы. - Краков, 2000. - С.488.
5. А.Легежиньская. Переводчик и его авторская компетенция. - Варшава, 1999. - С.91, 139-145.
5. И.Пенькос. Перевод и переводчик в современном мире. - Варшава, 1993. - C.81.
6. М.Кшиштофяк. Литературный перевод и транслятология. - Познань, 1999. - С.82
7. В.Высоцкий. Нерв. - Москва, 1989. (Также Р. Рождественский. Вступительное слово).

Перевод с польского Е.А.Ромашкиной