По словам Гадамера X.Г., «подлинный смысл текста ... никогда не может быть исчерпан полностью», «приближение к нему - бесконечный процесс» (2, 334). Значительную роль в постижении художественного произведения играет работа с переводом. Сравнение оригинала и его перевода - важнейший этап на этом пути, это новая форма познаваемости, в которой наблюдается эффект взаимного освещения оригинала и перевода. Как утверждает Н. Гумилёв, чтобы постичь поэта, надо прочитать его переведённым на все языки. Сопоставление разноязычных переводов ключевых текстов определённой эпохи приближает к пониманию «концептосферы» национальной культуры.

Когда мы исследуем перевод как феномен культуры, к традиционной системе «Автор - Произведение - Читатель» подключается ещё одна составляющая - «Переводчик», который одновременно является и отправителем, и получателем художественной информации, представляет и автора, и читателя. Связь «Произведение - Читатель» становится ещё более открытой, особенно если идёт речь о переводах с близкородственных языков. Авторская песня, функционирующая не в одной модификации (поскольку максимально приближена к народному творчеству), представляет особый интерес для переводчиков, ибо отличается наличием стабильной обратной множественной связи в цепи «Автор - Произведение - Читатель», что способствует максимальному расширению свободы авторского творчества, предполагая таким образом некую большую свободу и для переводчика.

Владимир Высоцкий - знаковая фигура не только для русской культуры второй половины XX века. Сегодня происходит активный процесс осмысления его творческого наследия мировой культурой. Особенно органично его поэзия вовлечена в динамическое развитие национальных литератур постсоветского пространства, переходя с оси диахронии на ось синхронии. И хотя на Украине авторская песня не стала таким заметным явлением культуры, как в России, интерес к этому жанру возрастает, появляется всё большее количество авторов-исполнителей, которые, подчёркивая национальную самобытность, укоренённость своего творчества в украинскую почву, во многом ориентируются на художественные поиски В. Высоцкого, Б. Окуджавы, А. Галича. Для многих украинских бардов переводы песен Высоцкого на родной язык становятся первым шагом на пути к оригинальному творчеству. (Вспомним такой известный факт, что молодой Достоевский оттачивал свой стиль, переводя произведения Бальзака на русский язык).

Вопрос о переводах произведений Высоцкого на украинский язык - достаточно малоизученный. Мы считаем излишними дебаты о том, нужно ли переводить Высоцкого на украинский язык, дескать, и так всё понятно. Передача иноязычной поэзии родным языком обогащает душу нации, способствует диалогу культур. А если учитывать тот факт, что жанр авторской песни на Украине находится в состоянии становления, переводы стирают разницу между переводческим и оригинальным творчеством в версиях, перепевах, адаптациях. Хотя сам Высоцкий считал, что его песни по-настоящему может понять только русский (“наши беды непереводимы”), история русского и украинского народа настолько взаимосвязана, «наши беды» настолько общие, что, наверное, восприятие поэзии Высоцкого украинскими читателями (и переводчиками) максимально близко рецепции русских. Вопрос о системе сходств и отличий оригинала и переводов всё больше приближает нас к художественному смыслу. Представляется интересным проследить, как художественный мир Высоцкого видится из национального украинского космоса, ведь видение другого есть всегда и самохарактеристика.

Переводы лирики Высоцкого на украинский язык функционируют в самиздате, Интернете, появляются ссылки на них в школьных учебниках по зарубежной литературе, отдельные переводы печатаются в литературных и научно-методических журналах. Однако упорядоченных, систематизированных сборников переводов Высоцкого на украинский язык нет.

Среди украинских переводчиков стихов и песен В.Высоцкого наиболее заметны Мирон Борецкий и Николай Шевченко.

М.И.Борецкий - известный на Украине учёный-филолог, кандидат филологических наук, доцент Дрогобычского педагогического университета им. И.Франко. Он известен как организатор конференций, посвященных культуре и философии русского серебряного века, переводчик русской поэзии, автор школьного учебника «Зарубіжна література XX ст.», многочисленных выступлений по вопросам теории и истории литературы, методике преподавания зарубежной литературы.

Н.В.Шевченко - непрофессиональный переводчик, фигура достаточно колоритная. Эта колоритность сказывается даже в таком устоявшемся канцелярском документе, как автобиография: «...после окончания семилетки ... имею полное среднее восьмилетнее образование (потому что два раза учился в третьем классе)». Жизненный путь его традиционен для советского человека: родился в семье раскулаченных, учился, работал в колхозе, служил в армии, поступил в партию, получил благодарность, исключили из партии, восстановили в партии... Однако сквозь трафаретные штампы нет-нет да и проглянет ёрническое, шутовское: «В 1964 г. у нас с женой родилась дочь Елена, в 1968 - сын Пётр, в 1972 г. - второй сын Павел, в 1976 г. - призовой хряк Богдан. ... В 1989 году три недели находился в облпсихдиспансере по недоразумению, о чём имею справку» (о пребывании? или о недоразумении?). Шевченко в «Автобиографии» очень похож на героев ролевых стихотворений Высоцкого. И в переводах он то ли нарочито рядится в шутовской колпак, то ли это его органичное состояние?.. Несомненно то, что из всего разнообразия авторских масок ближе всего Шевченко тип трикстера.

Борецкий и Шевченко представляют разные типы переводчиков, которые соответствуют двум механизмам рецепции художественного текста: пересоздание (проецирование своей картины мира на переводимый текст) и воссоздание (исключение экспансии воспринимающего «я», открытие «чужого» как такового). Исходя из классификации В.Коптилова, известного теоретика и практика перевода, М.Борецкого можно отнести к переводчикам-учёным, а Н.Шевченко - к переводчикам-актёрам, которые перевоплощаются в индивидуальность автора оригинала. Н.Шевченко отдаёт предпочтение сюжетным, ролевым стихам В.Высоцкого, а М.Борецкий - медитативным и переводит в основном стихотворения философского плана, гражданскую лирику.

Одна из главных задач, стоящих перед переводчиками, заключается в том, чтобы сохранить и передать смену скоростей ритма лирики Высоцкого, которую многие исследователи считают «прозаизованной» (Вл. Новиков). Его поэзии свойственен особый ритмико-интонационный рисунок, ритмические изменения, «сбои», которые имеют глубинный смысл. По наблюдениям Баевского В.С, Тереховой И.В., Поповой О.В., Высоцкий в полтора раза чаще, чем поэты его времени, разрывает стих (строку) синтаксической паузой, синтаксическая пауза, несущая дополнительную экспрессию, - один из доминантных приёмов поэтики Высоцкого (1, 184). Так, в стихотворении «Он не вернулся из боя» нельзя не обратить внимания на большое количество тире («знаков отчаяния»). Они, обозначая психологическую паузу, помогают воссоздать внутреннее состояние лирического героя, у которого горло сдавливает ком боли. М.Борецкий, к сожалению, переводит взволнованную не-всегда-логичность оригинала в русло последовательного правильного повествования, оставляя только два (!) из пятнадцати авторских тире и два многоточия из пяти, руководствуясь прежде всего грамматическими правилами, тогда как Высоцкий творит художественный мир стихотворения не столько в рациональном, сколько в эмоциональном регистре.

Обращает на себя внимание и необоснованная замена прямой речи косвенной, что также снижает напряжённость эмоционального рисунка стихотворения:

Сравнение ритмико-интонационного рисунка прототекста и перевода в очередной раз подтверждает мысль о том, что ритмомелодика стиха, организовывая философское содержание, способствует воссозданию настроения и гармонического единства содержания и формы.

Стихотворения Высоцкого от первого лица условно можно разделить на две большие группы: ролевые и автопсихологические. Интересно проследить, как соотносится личностное начало в оригинале и переводе. Несмотря на сохранение формального количества личных местоимений при переводе стихотворения «Я не люблю», М.Борецкий использует их не всегда адекватно оригиналу, иногда заменяя личную форму безличной, что ведёт к искажению поэтического образа, к некоторому его «выпрямлению». Тогда как Высоцкий безжалостно подчёркивает «объект» нелюбви - «себя», переводчик создаёт некую виртуальную ситуацию - «боятись мушу» (обратный перевод: я не люблю, когда я должен бояться); если состояние досады у Высоцкого не означает активного сопротивления «бьющим», а звучит как признание собственного бессилия, невозможности помочь невинным, то личная конструкция, использованная в переводе, предполагает позицию активную, позицию борца, лирический герой получается без сучка и задоринки, что оборачивается риторической бравадой, ведёт к обезличению героя:

Такая же деформация образа наблюдается и при переводе стихотворения «Он не вернулся из боя». М.Борецкий создаёт образ некоего плакатного бойца - борца, тогда как у Высоцкого - это прежде всего человек, непохожий на других, чем-то сродни героям В. Шукшина («говорив, що хотів» не то же самое, что «говорил про другое». Буквальный перевод - «говорив про щось інше», т.е. не о том, что интересует других, что на устах у всех).

Из всех значений слова «невпопад» (не к месту, некстати, невовремя) и украинских аналогов («невлад, негаразд, не до речі, не до ладу, не до шмиги, невлучно, невчасно») Борецкий не выбрал ни одного, а механически заменил отрицательную конструкцию положительной, деформируя смысл в угоду метрике и рифме:

Подобные семантические просчёты особенно очевидны в результате обратных переводов: «наши мёртвые нас не оставят в беде» - «наші мертві ніяк нас не кинуть в біді» (буквально: «наши мёртвые никак не бросят нас в беде»). В тексте М.Борецкого появляется двусмысленный оттенок желательности.

Много курьёзов встречается при переводе неделимых словосочетаний:

Шевченко Н., может быть даже неосознанно, следует принципам переводческой школы М.Старицкого, стремящегося создать в переводах образы, принадлежащие не к культуре исходного текста, а к культуре носителей языка перевода. Главную задачу переводчик видит в том, чтобы передать эмоциональный заряд стиха, его экспрессивный компонент, сохранить чувственный регистр, что, с нашей точки зрения, ему во многом удается. Многие его тексты с трудом можно отнести к переводам в терминологическом понимании этого слова. Большинство из них отличается свободным подходом к авторской модели построения мира, что даёт основание определить их как перепевы, парафраз, бурлеск, травестию.

В целом Шевченко сохраняет основную сюжетную ситуацию оригинальных текстов, однако достаточно часто акцентирует характер того или иного героя, наполняет художественный мир «своего» текста новыми персонажами, бытовыми реалиями, вводит обобщения. Например, при переводе стихотворения «Переворот в мозгах из края в край» Шевченко следует сюжетной коллизии оригинала (Бог уходит к чёрту из рая к людям, в раю - ад, в аду построен рай чертей). Оксюморонность, заявленная уже в названии - «Рай чортів», сохраняется на протяжении всего стихотворения, доводя фантасмагоричность до абсурда, - мы теряем понимание границ между адом и раем, т.е. между добром и злом. Но в переводе появляется и нечто новое: «лисий дідько зліз на броньовик», «тут стрельнула єврейка в Князя тьми, - наган їй дали вороги запеклі», «Чортенко ... він був єврей й зрадливий сатанюка» и т. д. Переводя стихотворение Высоцкого, Шевченко практически устраняет культурологический ряд, связанный с античной мифологией (Амур, сожжение Трои), вводя перифразы, которых нет в оригинале, но которые легко угадываются читателями бывшего «великого и могучего».

На наш взгляд, «народный» переводчик Н. Шевченко интуитивно ощутил отмечаемую исследователями (Новиков Вл.) близость лирики Высоцкого гоголевской сатире, народной смеховой культуре. В начале перевода стихотворения «Переворот в мозгах из края в край» мы встречаемся с аллюзией из «Вечеров на хуторе близ Диканьки»:

Відколи місяць вкрав один шахрай...

Далее среди обитателей ада абсолютно органично появляется Вий, которого нет в оригинале. Переводчик несколько трансформирует авторский образ Вождя, который у Высоцкого лишён черт конкретного человека, обобщен (Вельзевул потребовал парада, влез на трибуну, пухлый Сатана). Н.Шевченко при помощи клише недавнего прошлого создаёт достаточно узнаваемый образ (він завжди живий, лисий дідько зліз на броньовик). Переводчику удаётся воссоздать неоднозначный образ Бога, «Который видит всё и знает». И в оригинальном, и в переводном тексте он не отличается смирением, а скорее проявляет вождистские замашки:

Шевченко придает своим переводам Высоцкого сугубо национальный колорит, «украинизирует» текст, приближает его к украинскому читателю:

Таким образом, по словам Г.Гачева, «происходит наложение и пересечение национальных полей разного типа, мощности и уровня, широты и глубины, их интерференция; совершается не диалог даже, а полилог национальных элементов» (3, 475).

Высоцкий использует наиболее характерные для его времени языковые единицы, которые активно употреблялись в средствах массовой информации. Это различного рода публицистические клише, газетные штампы, идеологические маркеры, экономические, политические термины. У Высоцкого они приобретают особый оттенок и чаще всего обусловлены сюжетом, образами, концептуальной идеей. Шевченко удачно находит в украинском языке аналоги подобных штампов, как и Высоцкий, шаржирует лозунги советских времён.

Шевченко достаточно произвольно наполняет переводы стихотворений Высоцкого своими деталями, свободно подменяя далёкие ему понятия - близкими, осовременивает ситуации, украинизируя художественный мир оригинала: сільмаг, РТС, ЦРМ; півень, цап, телепень-сікач - вместо попугай, антилопа, слон («В далекой жаркой Африке»); Трохим Лисенко вместо академика Иоффе; «СНІДу вірус» вместо «гриппа вирус»; кун-фу, ксеногамія вместо коньяк и кофе («Утренняя гимнастика»); «був в буфеті - є коняк із Вірменії» вместо «был в балете; мужики девок лапают» («Не пиши мне про любовь - не поверю я...»). Иногда переводчик вводит новый мотив, которого нет в авторском тексте:

Я була б нікчемниця, якби була расистка!
(«В далекой жаркой Африке»)

Переводя стихотворение «У неё и жильё и бельё», Н. Шевченко сохраняет извечный мотив противостояния «Я - Она», но, развивая лирический сюжет, завершает его не пессимистическим авторским:

У меня на окне - ни хера,
Только пыль, только толстая пыль на комоде,

а буквально «приделывает» хэппи-энд, и герой с плебейским задором представляет будущее:

Та дарма, я куплю лотерейний квиток
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Я ураз неодмінно отримаю «Волгу».

Такой переводческий «произвол» кажется достаточно стихийным и случайным.* Однако всё же можно проследить и некую логическую закономерность. В стихотворении «Не пиши мне про любовь...» переводчик настойчиво и последовательно заменяет авторский вещный ряд (с лавсаном материя, кофточка, белые тапочки, покупки, полушубки, серое платьице и др.) другим рядом (кумишка з Башкирії, ракія, арак, чача, настої и т. д.). В этой подмене, с нашей точки зрения, можно усмотреть некое лукавство украинского переводчика, дающего такой мощный аргумент для «сурьёзного» исследования столь модного нынче понятия национального менталитета.

Характерная особенность переводов Шевченко - своеобразная деурбанизация, раз-горожанивание героев и обстановки авторского текста, привнесение в его стихи деревенского колорита, «вживление» (трансплантация) в тексты подлинника собственного жизненного опыта, приспосабливание его к современной жизни определённых социальных кругов. Он не только отдаёт своё имя лирическому герою (Коля - вместо Вани у Высоцкого), имя и фамилию своей жены - героине (Дуся Побыйголод - вместо Зины), но и наделяет героя своей биографией (хряк Богдан, легковой автомобиль, собранный из запасных частей к комбайну), своим взглядом на мир (стихотворения «Два письма», «Диалог у телевизора»), ограничивает его своим жизненным опытом (в стихотворении «Она была в Париже» сводит обширную географию героини к перечислению московских магазинов, таким образом доводя ёрничанье, которое сквозит в оригинале, до предела, до буффонады).

Несмотря на существующие недочёты, ошибки в рассматриваемых переводах, они представляют несомненный интерес и ценность для более глубокого постижения поэзии Высоцкого, вносят свою лепту в подготовку к «тихому творческому межкультурному взрыву» (4, 378). Ведь даже плохой перевод иногда очень много даёт исследователю, открывая простор его воображению, начинается процесс договаривания, досказывания, сотворчества.

Сопоставительный анализ оригинала и перевода «раскрывает каждому народу глаза на бездну красоты, силы и незаменимую ценность культуры другого народа, пестует трепетное уважение к её уникальности. Возлюбленная непохожесть открывается уму» (3, 476). Жизнь лирики Владимира Высоцкого в переводах свидетельствует о её открытости, разомкнутости в мир культуры.

Литература:
 
1. Баевский В.С. и др. Художественный мир Высоцкого: стихосложение. / В. С. Баевский, И. В. Терехова, О.В. Панова // Мир Высоцкого: Исследования и материалы. М., 2000. Вып. III. Т.2.
2. Гадамер X.Г. Истина и метод: Основы философской герменевтики. М., 1988.
3. Гачев Г. Национальные образы мира. Космо-Психо-Логос. М., 1995.
4. Тимоти Д. Сергэй. Русская авторская песня на английском: Заметки о поющемся переводе. // Мир Высоцкого: Исследования и материалы. Вып. III. Т. 1.